«Ты имеешь в виду… никогда?»

После паузы Оуэн кивает. «Да».

Я чувствую, как трудно доходит до моего сознания смысл его слов. Мне тяжело, словно мои кости сделаны из бетона, а не титановой стали.

«Извините за беспокойство, г-н Чен, – говорю я с неслыханной для меня холодностью. – Желаю вам волшебного дня».

И выбегаю из палладиума так быстро, как только способны нести меня ноги – через пустынное место, через тайный вход для персонала, и бегу в лес. Пыльный и сухой воздух становится землистым и влажным. Я не останавливаюсь, пока не достигаю своего Безопасного Места. Единственного места, где я по-настоящему могу быть одна.

Кладбище.

Руки у меня все еще трясутся, когда я, наконец, раскапываю его. Рукоятка из гладкого камня прохладна и удобно ложится в руку. Медленным движением я открываю карманный нож, и его сверкающее лезвие бликует в деревьях. Оно очень острое; я точно это знаю, однако, нажимая им на ладонь, практически ничего не чувствую.

Ничего.

Я нажимаю сильнее.

Все равно ничего.

Я сжимаю зубы и нажимаю ножом еще сильнее, так сильно, что из-под ножа просачивается тонкая полоска сине-черной жидкости. От ее вида мне становится дурно, и нож выскальзывает у меня из рук.

Но я по-прежнему ничего не чувствую.

Только давление, но никакой боли.

Я роняю голову. Оуэн прав.

Я – не настоящая.

«Почему мы здесь? – шепчу я. – В чем смысл всего этого?» Я кладу руку на грудь, надеясь почувствовать ровное успокаивающее гудение моего моторчика. Но вместо этого я чувствую в нем напряжение, словно один из проводов натянулся так сильно, что готов порваться в любую секунду. Я медленно опускаюсь на землю, кладу голову на подушку из листьев и готовлюсь перейти в Безопасный Режим. Может быть, говорю я себе, если отключить все вспомогательные функции, мир станет более осмысленным. Может быть, уговариваю я себя, если стереть его с моего жесткого диска, все станет в порядке.

Но потом, уже закрыв глаза, я чувствую нечто странное.

Пятно. Теплое. Мокрое.

Снова идет дождь?

Я дотрагиваюсь до щеки. Когда я смотрю на руку, то вижу на ней кристальную каплю, красивее любого бриллианта, которая скатывается мне в ладошку. Я моргаю, и падает еще одна капля. И еще одна. И еще.

У меня затряслись руки. Но это невозможно! Волшебницы не умеют плакать!

Аномалии опасны. Волшебство – это постоянство.

Это не входит в программу.

Я сажусь. Надо найти Оуэна. Мне нужно найти его прямо сейчас. Он сможет мне объяснить. Он сможет помочь мне понять, почему все это происходит. Он знает много такого, чего не должен знать.

Но потом – БАХ! – его последние слова всплывают в памяти и накрывают волной пятого уровня.

Уходи отсюда. Оставь меня в покое. Прекрати ходить за мной.

Меня начинает трясти, слезы печали превратились в слезы сожаления и злости. «Я хожу за ним?! – у меня внутри все кипит. – Я не пойду за ним на Стадион Страны Морей, даже если он будет умолять меня об этом!»

И тут меня осеняет.

Лагуна Русалок закрыта.

Она остается закрытой с того самого вечера, когда выключили Нию.

Не существует никаких рабочих смен в Лагуне Русалок.

Но тогда… тогда зачем понадобилось Оуэну говорить неправду? Зачем ему понадобилось врать?

«Это – просто, – выдает ответ моя программа. – Потому что он – лжец».

«Вот если бы Ния была сейчас здесь! – думаю я. – Она бы помогла мне расшифровать ложь».

Расшифровать.

«Точно!» – шепчу я.

Мы, Волшебницы, постоянно говорим друг другу вещи, которые не являются правдой. Мы делаем так не потому, что мы – врушки… мы делаем так для того, чтобы никто, кроме нас, не понимал, что мы хотим сказать друг другу на самом деле.

Электрические разряды пробегают по всему телу. Дыхание учащается.

Оуэн давал мне не указание.

Он давал мне знак. Он просил меня встретиться с ним вечером в лагуне.

Но зачем?

Я пристально разглядываю деревья, пока глаза не натыкаются на бесшумную неподвижную камеру в пятнадцати футах над моей головой. Почти черного цвета, она практически сливается с листьями. Отпечатки зубов на линзах ясно говорят о том, что крысы полностью вывели ее из строя.

Вывели из строя. Мои глаза расширяются. Точно!

На Стадионе Страны Морей нет беспроводного подключения. А без сигнала моя прямая трансляция работать не будет. Это значит, что Супервизоры не смогут видеть, с кем я разговариваю. И не смогут слушать наш разговор.

Мои губы растягиваются в улыбке. Так вот почему Оуэн выбрал лагуну! Может быть, он, наконец-то, готов рассказать мне тайну о Ние. Может быть, он знает, почему она сделала то, что сделала.

И ему нужно для этого безопасное место.

Внезапно на другом конце поляны раздается шорох. Я замираю, чувствуя, как мои датчики переключаются в режим сверхчувствительности. Медленно обвожу глазами лес, пытаясь не шелохнуться и не издать ни единого звука… и вижу: пара диких желтых глаз, пристально разглядывающих меня сквозь деревья.

Лиса.

Наконец наши взгляды встречаются.

Через мгновение, когда лиса бесстрашно выходит из тени, я замечаю, какой больной у нее вид, какая она худая. Слишком худая, понимаю я, замечая ее тощий хвост с черным кончиком. Тусклый мех, выцветший, рыжевато-серый. Ужасно выпирающие кости, словно ее тело тает прямо у меня на глазах. Навострив уши, она принюхивается в моем направлении и пристально смотрит на меня взглядом, который мой процессор определяет как… не голодный… не агрессивный… тоскливый.

«В чем дело?» – обращаюсь я к ней, хотя про себя уже знаю ответ.

Она не принадлежит этому миру.

Она не подходит ему.

Как и Ния не подходила.

«Тебе бы она понравилась, – шепчу я. – У нее было необузданное сердце, как и у тебя».

Я осторожно вытаскиваю из левого кармана браслет с шармами, принадлежавший Ние, который хранится у меня с тех пор, когда я нашла его в кармане плаща Оуэна. Он что-то знал, говорю я себе, глядя на маленькую золотую звезду. Тем вечером, когда она пыталась утопить маленькую девочку, он оказался там неслучайно; Оуэн зачем-то присматривал за Нией.

Он наблюдал за ней.

Но почему? Из-за шаблона?

«Надо узнать это», – решаю я, убирая браслет обратно в тайник. Я заставлю его рассказать мне все. Я намерена спросить его, зачем вообще он мне врал.